В круге первом читать

В круге первом

Краткое содержание рассказа
Читается за 12 минут(ы)

Двадцать четвер­того декабря 1949 г. в пятом часу вечера государ­ственный советник второго ранга Инно­кентий Володин почти бегом сбежал с лест­ницы Мини­стер­ства иностранных дел, выскочил на улицу, взял такси, промчался по центральным москов­ским улицам, вышел на Арбате, зашел в теле­фонную будку у кино­те­атра «Худо­же­ственный» и набрал номер амери­кан­ского посоль­ства. Выпускник Высшей дипшколы, способный молодой человек, сын извест­ного отца, погиб­шего в граж­дан­скую войну (отец был из тех, что разгонял Учре­ди­тельное собрание), зять проку­рора по спец­делам, Володин принад­лежал к высшим слоям совет­ского обще­ства. Однако природная поря­доч­ность, помно­женная на знания и интел­лект, не позво­ляла Инно­кентию полно­стью мириться с порядком, суще­ству­ющим на одной шестой части суши.

Окон­ча­тельно открыла ему глаза поездка в деревню, к дяде, который рассказал Инно­кентию и о том, какие насилия над здравым смыслом и чело­веч­но­стью позво­ляло себе госу­дар­ство рабочих и крестьян, и о том, что, по суще­ству, наси­лием было и сожи­тель­ство отца Инно­кентия с его матерью, барышней из хорошей семьи. В разго­воре с дядей Инно­кентий обсуждал и проблему атомной бомбы: как страшно, если она появится у СССР.

Спустя неко­торое время Инно­кентий узнал, что совет­ская разведка украла у амери­кан­ских ученых чертежи атомной бомбы и что на днях эти чертежи будут пере­даны агенту Георгию Ковалю. Именно об этом Володин пытался сооб­щить по теле­фону в амери­кан­ское посоль­ство. Насколько ему пове­рили и насколько его звонок помог делу мира, Инно­кентий, увы, не узнал.

Звонок, разу­ме­ется, был записан совет­скими спец­служ­бами и произвел эффект именно что разо­рвав­шейся бомбы. Государ­ственная измена! Страшно докла­ды­вать Сталину (заня­тому в эти дни важной работой об основах языко­знания) о государ­ственной измене, но еще страшнее докла­ды­вать именно сейчас. Опасно произ­но­сить при Сталине само слово «телефон». Дело в том, что еще в январе прошлого года Сталин поручил разра­бо­тать особую теле­фонную связь: особо каче­ственную, чтобы было слышно, как будто люди говорят в одной комнате, и особо надежную, чтобы её нельзя было подслу­шать. Работу пору­чили подмос­ков­ному науч­ному спец­объ­екту, но задание оказа­лось сложным, все сроки прошли, а дело двига­ется еле-еле.

И очень некстати возник еще этот коварный звонок в чужое посоль­ство. Аресто­вали четырех подо­зре­ва­емых у метро «Соколь­ники», но всем ясно, что они тут совсем ни при чем. Круг подо­зре­ва­емых в МИДе невелик — пять-семь человек, но всех аресто­вать нельзя. Как благо­ра­зумно сказал заме­сти­тель Абаку­мова Рюмин: «Это мини­стер­ство — не Пище­пром». Нужно опознать голос звонив­шего. Возни­кает идея эту задачу пору­чить тому же подмос­ков­ному спец­объ­екту.

Объект Марфино — так назы­ва­емая шарашка. Род тюрьмы, в которой собран со всех островков ГУЛАГа цвет науки и инже­нерии для решения важных и секретных техни­че­ских и научных задач. Шарашки удобны всем. Госу­дар­ству. На воле нельзя собрать в одной группе двух больших ученых: начи­на­ется борьба за славу и Сталин­скую премию. А здесь слава и деньги никому не грозят, одному полста­кана сметаны и другому полста­кана сметаны. Все рабо­тают. Выгодно и ученым: избе­жать лагерей в Стране Советов очень трудно, а шарашка — лучшая из тюрем, первый и самый мягкий круг ада, почти рай: тепло, хорошо кормят, не надо рабо­тать на страшных каторгах. Кроме того, мужчины, надежно оторванные от семей, от всего мира, от каких бы то ни было судь­бо­стро­и­тельных проблем, могут преда­ваться свободным или отно­си­тельно свободным диалогам. Дух мужской дружбы и фило­софии парит под парусным сводом потолка. Может быть, это и есть то блажен­ство, которое тщетно пыта­лись опре­де­лить все фило­софы древ­ности.

Филолог-герма­нист Лев Григо­рьевич Рубин был на фронте майором «отдела по разло­жению войск против­ника». Из лагерей воен­но­пленных он выбирал тех, кто был согласен вернуться домой, чтобы сотруд­ни­чать с русскими. Рубин не только воевал с Герма­нией, не только знал Германию, но и любил Германию. После январ­ского наступ­ления 1945-го он позволил себе усомниться в лозунге «кровь за кровь и смерть за смерть» и оказался за решеткой. Судьба привела его в шарашку. Личная трагедия не сломила веры Рубина в будущее торже­ство комму­ни­сти­че­ской идеи и в гени­аль­ность ленин­ского проекта. Прекрасно и глубоко обра­зо­ванный человек, Рубин и в зато­чении продолжал считать, что красное дело побеж­дает, а невинные люди в тюрьме — только неиз­бежный побочный эффект вели­кого исто­ри­че­ского движения. Именно на эту тему Рубин вел тяжелые споры с това­ри­щами по шарашке. И оста­вался верен себе. В част­ности, продолжал гото­вить для ЦК «Проект о создании граж­дан­ских храмов», отда­лен­ного аналога церквей. Здесь пред­по­ла­га­лись служи­тели в бело­снежных одеждах, здесь граж­дане страны должны были давать присягу о верности партии, Отчизне, роди­телям. Рубин подробно писал: из расчета на какую терри­то­ри­альную единицу стро­ятся храмы, какие именно даты отме­ча­ются там, продол­жи­тель­ность отдельных обрядов. Он не гнался за славой. Понимая, что ЦК может оказаться не с руки прини­мать идею от полит­за­клю­чен­ного, он пред­по­лагал, что проект подпишет кто-нибудь из вольных фрон­товых друзей. Главное — идея.

В шарашке Рубин зани­ма­ется «звуко­ви­дами», проблемой поисков инди­ви­ду­альных особен­но­стей речи, запе­чат­ленной графи­че­ским образом. Именно Рубину и пред­ла­гают сличать голоса подо­зре­ва­емых в измене с голосом чело­века, совер­шив­шего преда­тель­ский звонок. Рубин берется за задание с огромным энту­зи­азмом. Во-первых, он преис­полнен нена­ви­стью к чело­веку, который хотел поме­шать Родине завла­деть самым совер­шенным оружием. Во-вторых, эти иссле­до­вания могут стать началом новой науки с огром­ными перспек­ти­вами: любой преступный разговор запи­сы­ва­ется, слича­ется, и злоумыш­ленник без коле­баний изловлен, как вор, оста­вивший отпе­чатки пальцев на дверце сейфа. Для Рубина сотруд­ни­чать с властями в таком деле — долг и высшая нрав­ствен­ность.

Проблему такого сотруд­ни­че­ства решают для себя и многие другие узники шарашки. Илла­рион Павлович Гера­си­мович сел «за вреди­тель­ство» в 30-м г., когда сажали всех инже­неров. В 35-м г. вышел, к нему на Амур прие­хала невеста Наташа и стала его женой. Долго они не реша­лись вернуться в Ленин­град, но реши­лись — в июне сорок первого. Илла­рион стал могиль­щиком и выжил за счет чужих смертей. Еще до окон­чания блокады его поса­дили за наме­рение изме­нить Родине. Теперь, на одном из свиданий, Наташа взмо­ли­лась, чтобы Гера­си­мович нашел возмож­ность добиться зачетов, выпол­нить какое-нибудь сверхважное задание, чтобы скостили срок. Ждать еще три года, а ей уже трид­цать семь, она уволена с работы как жена врага, и нет уже у нее сил… Через неко­торое время Гера­си­мо­вичу пред­став­ля­ется счаст­ливая возмож­ность: сделать ночной фото­ап­парат для дверных косяков, чтобы снимал всякого входя­щего-выхо­дя­щего. Сделает: досрочное осво­бож­дение. Наташа ждала его второй срок. Беспо­мощный комочек, она была на пороге угасания, а с ней угаснет и жизнь Илла­риона. Но он ответил все же: «Сажать людей в тюрьму — не по моей специ­аль­ности! Довольно, что нас поса­дили…»

Рассчи­ты­вает на досрочное осво­бож­дение и друг-враг Рубина по диспутам Сологдин. Он разра­ба­ты­вает втайне от коллег особую модель шифра­тора, проект которой почти уже готов поло­жить на стол началь­ству. Он проходит первую экспер­тизу и полу­чает «добро». Путь к свободе открыт. Но Сологдин, подобно Гера­си­мо­вичу, не уверен в том, что надо сотруд­ни­чать с комму­ни­сти­че­скими спец­служ­бами. После очеред­ного разго­вора с Рубиным, закон­чив­ше­гося крупной ссорой между друзьями, он пони­мает, что даже лучшим из комму­ни­стов нельзя дове­рять. Сологдин сжигает свой чертеж. Подпол­ковник Яконов, уже доло­живший об успехах Солог­дина наверх, приходит в неопи­су­емый ужас. Хотя Сологдин и объяс­няет, что осознал ошибоч­ность своих идей, подпол­ковник ему не верит. Сологдин, сидевший уже дважды, пони­мает, что его ждет третий срок. «Отсюда полчаса езды до центра Москвы, — говорит Яконов. — На этот автобус вы могли бы садиться в июне — в июле этого года. А вы не захо­тели. Я допускаю, что в августе вы полу­чили бы уже первый отпуск — и поехали бы к Черному морю. Купаться! Сколько лет вы не входили в воду, Сологдин?»

Подей­ство­вали ли эти разго­воры или что-то другое, но Сологдин усту­пает и берет обяза­тель­ство сделать все через месяц. Глеб Нержин, еще один друг и собе­седник Рубина и Солог­дина, стано­вится жертвой интриг, которые ведут внутри шарашки две конку­ри­ру­ющие лабо­ра­тории. Он отка­зы­ва­ется перейти из одной лабо­ра­тории в другую. Гибнет дело многих лет: тайно запи­санный исто­рико-фило­соф­ский труд. На этап, куда теперь отправят Нержина, его взять нельзя. Гибнет любовь: в последнее время Нержин испы­ты­вает нежные чувства к вольной лабо­рантке (и по совме­сти­тель­ству лейте­нанту МТБ) Симочке, которая отве­чает взаим­но­стью. Симочка ни разу в жизни не имела отно­шения с мужчиной. Она хочет забе­ре­ме­неть от Нержина, родить ребенка и ждать Глеба остав­шиеся пять лет. Но в день, когда это должно произойти, Нержин неожи­данно полу­чает свидание с женой, с которой не виделся очень давно. И решает отка­заться от Симочки.

Усилия Рубина приносят свои плоды: круг подо­зре­ва­емых в измене сузился до двух человек. Володин и человек по фамилии Щевронок. Еще немного, и злодей будет расшиф­рован (Рубин почти уверен, что это Щевронок). Но два чело­века — не пять и не семь. Принято решение аресто­вать обоих (не может же быть, чтобы второй был совсем уж ни в чем не виновен). В этот момент, поняв, что его стара­ниями в ад ГУЛАГа идет невинный, Рубин почув­ствовал страшную уста­лость. Он вспомнил и о своих болезнях, и о своем сроке, и о тяжелой судьбе рево­люции. И только прико­лотая им самим к стене карта Китая с закра­шенным красным комму­ни­сти­че­ской терри­то­рией согре­вала его. Несмотря ни на что, мы побеж­даем.

Инно­кентия Воло­дина аресто­вали за несколько дней до отлета в загра­ничную коман­ди­ровку — в ту самую Америку. Со страшным недо­уме­нием и с вели­кими муками (но и с неко­торым даже изум­ленным любо­пыт­ством) всту­пает он на терри­торию ГУЛАГа.

Глеб Нержин и Гера­си­мович уходят на этап. Сологдин, скола­чи­ва­ющий группу для своих разра­боток, пред­ла­гает Нержину похло­по­тать за него, если тот согла­сится рабо­тать в этой группе. Нержин отка­зы­ва­ется. Напо­следок он совер­шает попытку прими­рить бывших друзей, а ныне ярых врагов Рубина и Солог­дина. Безуспешную попытку.

Заклю­ченных, отправ­ленных на этап, грузят в машину с надписью «Мясо». Корре­спон­дент газеты «Либе­расьон», увидев фургон, делает запись в блок­ноте: «На улицах Москвы то и дело встре­ча­ются авто­фур­гоны с продук­тами, очень опрятные, сани­тарно-безупречные».

Источник:Все шедевры мировой литературы в кратком изложении. Сюжеты и характеры. Русская литература XX века / Ред. и сост. В. И. Новиков. — М. : Олимп : ACT, 1997. — 896 с.

>В круге первом

Краткое содержание романа
В круге первом

Двадцать четвертого декабря 1949 г. в пятом часу вечера государственный советник второго ранга Иннокентий Володин почти бегом сбежал с лестницы Министерства иностранных дел, выскочил на улицу, взял такси, промчался по центральным московским улицам, вышел на Арбате, зашел в телефонную будку у кинотеатра «Художественный» и набрал номер американского посольства. Выпускник Высшей дипшколы, способный молодой человек, сын известного отца, погибшего в гражданскую войну (отец был из тех, что разгонял Учредительное собрание), зять прокурора по спецделам, Володин принадлежал к высшим слоям советского общества. Однако природная порядочность, помноженная на знания и интеллект, не позволяла Иннокентию полностью мириться с порядком, существующим на одной шестой части суши.

Окончательно открыла ему глаза поездка в деревню, к дяде, который рассказал Иннокентию и о том, какие насилия над здравым смыслом и человечностью позволяло себе государство рабочих и крестьян, и о том, что, по существу, насилием было и сожительство отца Иннокентия с его матерью, барышней из хорошей семьи. В разговоре с дядей Иннокентий обсуждал и проблему атомной бомбы: как страшно, если она появится у СССР.

Спустя некоторое время Иннокентий узнал, что советская разведка украла у американских ученых чертежи атомной бомбы и что на днях эти чертежи будут переданы агенту Георгию Ковалю. Именно об этом Володин пытался сообщить по телефону в американское посольство. Насколько ему поверили и насколько его звонок помог делу мира, Иннокентий, увы, не узнал.

Звонок, разумеется, был записан советскими спецслужбами и произвел эффект именно что разорвавшейся бомбы. Государственная измена! Страшно докладывать Сталину (занятому в эти дни важной работой об основах языкознания) о государственной измене, но еще страшнее докладывать именно сейчас. Опасно произносить при Сталине само слово «телефон». Дело в том, что еще в январе прошлого года Сталин поручил разработать особую телефонную связь: особо качественную, чтобы было слышно, как будто люди говорят в одной комнате, и особо надежную, чтобы ее нельзя было подслушать. Работу поручили подмосковному научному спецобъекту, но задание оказалось сложным, все сроки прошли, а дело двигается еле-еле.

И очень некстати возник еще этот коварный звонок в чужое посольство. Арестовали четырех подозреваемых у метро «Сокольники», но всем ясно, что они тут совсем ни при чем. Круг подозреваемых в МИДе невелик — пять-семь человек, но всех арестовать нельзя. Как благоразумно сказал заместитель Абакумова Рюмин: «Это министерство — не Пищепром». Нужно опознать голос звонившего. Возникает идея эту задачу поручить тому же подмосковному спецобъекту.

Объект Марфино — так называемая шарашка. Род тюрьмы, в которой собран со всех островков ГУЛАГа цвет науки и инженерии для решения важных и секретных технических и научных задач. Шарашки удобны всем. Государству. На воле нельзя собрать в одной группе двух больших ученых: начинается борьба за славу и Сталинскую премию. А здесь слава и деньги никому не грозят, одному полстакана сметаны и другому полстакана сметаны. Все работают. Выгодно и ученым: избежать лагерей в Стране Советов очень трудно, а шарашка — лучшая из тюрем, первый и самый мягкий круг ада, почти рай: тепло, хорошо кормят, не надо работать на страшных каторгах. Кроме того, мужчины, надежно оторванные от семей, от всего мира, от каких бы то ни было судьбостроительных проблем, могут предаваться свободным или относительно свободным диалогам. Дух мужской дружбы и философии парит под парусным сводом потолка. Может быть, это и есть то блаженство, которое тщетно пытались определить все философы древности.

Филолог-германист Лев Григорьевич Рубин был на фронте майором «отдела по разложению войск противника». Из лагерей военнопленных он выбирал тех, кто был согласен вернуться домой, чтобы сотрудничать с русскими. Рубин не только воевал с Германией, не только знал Германию, но и любил Германию. После январского наступления 1945-го он позволил себе усомниться в лозунге «кровь за кровь и смерть за смерть» и оказался за решеткой. Судьба привела его в шарашку. Личная трагедия не сломила веры Рубина в будущее торжество коммунистической идеи и в гениальность ленинского проекта. Прекрасно и глубоко образованный человек, Рубин и в заточении продолжал считать, что красное дело побеждает, а невинные люди в тюрьме — только неизбежный побочный эффект великого исторического движения. Именно на эту тему Рубин вел тяжелые споры с товарищами по шарашке. И оставался верен себе. В частности, продолжал готовить для ЦК «Проект о создании гражданских храмов», отдаленного аналога церквей. Здесь предполагались служители в белоснежных одеждах, здесь граждане страны должны были давать присягу о верности партии, Отчизне, родителям. Рубин подробно писал: из расчета на какую территориальную единицу строятся храмы, какие именно даты отмечаются там, продолжительность отдельных обрядов. Он не гнался за славой. Понимая, что ЦК может оказаться не с руки принимать идею от политзаключенного, он предполагал, что проект подпишет кто-нибудь из вольных фронтовых друзей. Главное — идея.

В шарашке Рубин занимается «звуковидами», проблемой поисков индивидуальных особенностей речи, запечатленной графическим образом. Именно Рубину и предлагают сличать голоса подозреваемых в измене с голосом человека, совершившего предательский звонок. Рубин берется за задание с огромным энтузиазмом. Во-первых, он преисполнен ненавистью к человеку, который хотел помешать Родине завладеть самым совершенным оружием. Во-вторых, эти исследования могут стать началом новой науки с огромными перспективами: любой преступный разговор записывается, сличается, и злоумышленник без колебаний изловлен, как вор, оставивший отпечатки пальцев на дверце сейфа. Для Рубина сотрудничать с властями в таком деле — долг и высшая нравственность.

Проблему такого сотрудничества решают для себя и многие другие узники шарашки. Илларион Павлович Герасимович сел «за вредительство» в 30-м г., когда сажали всех инженеров. В 35-м г. вышел, к нему на Амур приехала невеста Наташа и стала его женой. Долго они не решались вернуться в Ленинград, но решились — в июне сорок первого. Илларион стал могильщиком и выжил за счет чужих смертей. Еще до окончания блокады его посадили за намерение изменить Родине. Теперь, на одном из свиданий, Наташа взмолилась, чтобы Герасимович нашел возможность добиться зачетов, выполнить какое-нибудь сверхважное задание, чтобы скостили срок. Ждать еще три года, а ей уже тридцать семь, она уволена с работы как жена врага, и нет уже у нее сил… Через некоторое время Герасимовичу представляется счастливая возможность: сделать ночной фотоаппарат для дверных косяков, чтобы снимал всякого входящего-выходящего. Сделает: досрочное освобождение. Наташа ждала его второй срок. Беспомощный комочек, она была на пороге угасания, а с ней угаснет и жизнь Иллариона. Но он ответил все же: «Сажать людей в тюрьму — не по моей специальности! Довольно, что нас посадили…»

Рассчитывает на досрочное освобождение и друг-враг Рубина по диспутам Сологдин. Он разрабатывает втайне от коллег особую модель шифратора, проект которой почти уже готов положить на стол начальству. Он проходит первую экспертизу и получает «добро». Путь к свободе открыт. Но Сологдин, подобно Герасимовичу, не уверен в том, что надо сотрудничать с коммунистическими спецслужбами. После очередного разговора с Рубиным, закончившегося крупной ссорой между друзьями, он понимает, что даже лучшим из коммунистов нельзя доверять. Сологдин сжигает свой чертеж. Подполковник Яконов, уже доложивший об успехах Сологдина наверх, приходит в неописуемый ужас. Хотя Сологдин и объясняет, что осознал ошибочность своих идей, подполковник ему не верит. Сологдин, сидевший уже дважды, понимает, что его ждет третий срок. «Отсюда полчаса езды до центра Москвы, — говорит Яконов. — На этот автобус вы могли бы садиться в июне — в июле этого года. А вы не захотели. Я допускаю, что в августе вы получили бы уже первый отпуск — и поехали бы к Черному морю. Купаться! Сколько лет вы не входили в воду, Сологдин?»

Подействовали ли эти разговоры или что-то другое, но Сологдин уступает и берет обязательство сделать все через месяц. Глеб Нержин, еще один друг и собеседник Рубина и Сологдина, становится жертвой интриг, которые ведут внутри шарашки две конкурирующие лаборатории. Он отказывается перейти из одной лаборатории в другую. Гибнет дело многих лет: тайно записанный историко-философский труд. На этап, куда теперь отправят Нержина, его взять нельзя. Гибнет любовь: в последнее время Нержин испытывает нежные чувства к вольной лаборантке (и по совместительству лейтенанту МТБ) Симочке, которая отвечает взаимностью. Симочка ни разу в жизни не имела отношения с мужчиной. Она хочет забеременеть от Нержина, родить ребенка и ждать Глеба оставшиеся пять лет. Но в день, когда это должно произойти, Нержин неожиданно получает свидание с женой, с которой не виделся очень давно. И решает отказаться от Симочки.

Усилия Рубина приносят свои плоды: круг подозреваемых в измене сузился до двух человек. Володин и человек по фамилии Щевронок. Еще немного, и злодей будет расшифрован (Рубин почти уверен, что это Щевронок). Но два человека — не пять и не семь. Принято решение арестовать обоих (не может же быть, чтобы второй был совсем уж ни в чем не виновен). В этот момент, поняв, что его стараниями в ад ГУЛАГа идет невинный, Рубин почувствовал страшную усталость. Он вспомнил и о своих болезнях, и о своем сроке, и о тяжелой судьбе революции. И только приколотая им самим к стене карта Китая с закрашенным красным коммунистической территорией согревала его. Несмотря ни на что, мы побеждаем.

Иннокентия Володина арестовали за несколько дней до отлета в заграничную командировку — в ту самую Америку. Со страшным недоумением и с великими муками (но и с некоторым даже изумленным любопытством) вступает он на на территорию ГУЛАГа.

Глеб Нержин и Герасимович уходят на этап. Сологдин, сколачивающий группу для своих разработок, предлагает Нержину похлопотать за него, если тот согласится работать в этой группе. Нержин отказывается. Напоследок он совершает попытку примирить бывших друзей, а ныне ярых врагов Рубина и Сологдина. Безуспешную попытку.

Заключенных, отправленных на этап, грузят в машину с надписью «Мясо». Корреспондент газеты «Либерасьон», увидев фургон, делает запись в блокноте: «На улицах Москвы то и дело встречаются автофургоны с продуктами, очень опрятные, санитарно-безупречные».

Вы прочитали краткое содержание романа «В круге первом». Предлагаем вам также посетить раздел Краткие содержания, чтобы ознакомиться с изложениями других популярных писателей.

Глава VIII. «ШАРАШКА»

Условия жизни Солженицына в исправительно-трудовом лагере

Воркута. Шестьдесят седьмой градус северной широты. Зимой (а здесь она длится полгода) термометр, как правило, показывает тридцать градусов мороза, а когда — двадцать градусов ниже нуля, говорят, что погода теплая.

Воркута. Шахты. Кирпичный завод. Исправительно-трудовой лагерь — один из островков будущего солженицынского «Архипелага». Однако по стечению обстоятельств волна событий выбрасывает сюда не Александра Исаевича, а неизворотливого Коку Виткевича. («Не смейтесь, — сказал мне в 1975 году в Брянске доцент Николай Виткевич, — своим крепким здоровьем и физической закалкой я обязан тяжелому труду в лагере».)

А труд здесь поистине нелегок. Не выполнишь норму — не получишь дополнительного пайка. А нормы высокие. Это и понятно: страна в развалинах, ей нужны работящие люди и не нужны бездельники. В конце концов, кто при такой трудной ситуации станет жалеть людей, которые так или иначе провинились перед законом? Кто будет даром кормить их за счет детей из районов, опустошенных нацистами? Но Виткевич не лентяй или лодырь. Он с достоинством несет свое бремя. Сурово, добросовестно. И размышляет.

«В лагере мы подразделялись на «мертвых» и «живых», — продолжал свой рассказ Николай Виткевич. — К «мертвым» относили тех, кто не хотел работать, жаловался на свою судьбу, довольствовался основным пайком. Я всегда принадлежал к «живым» — к тем, кто работал. А солженицынский «Архипелаг ГУЛаг» как раз и представляет собой сборник побасенок «мертвых», с которыми Солженицын общался охотнее всего».

Судьба по вине Солженицына забросила Виткевича далеко. Только первые полярные исследователи, достигшие сто лет назад географической широты Воркуты, могли радоваться успеху проделанного пути.

Солженицына же — вы удивитесь, читатель, — судьба не занесла за Полярный круг или в пустыни Средней Азии; она не вынесла его даже из Москвы. На бывшей Большой Калужской улице в Москве стоит большой дом. Его светло-желтая облицовка потемнела со временем; некогда монументальный, сегодня он является диссонансом среди современных зданий. Вскоре после Великой Отечественной войны этот дом был построен для сотрудников Министерства внутренних дел СССР. На строительстве работали заключенные. И одним из них был Солженицын, который выступил здесь в новой, но отнюдь не недостойной для него роли паркетчика.

Он описал этот эпизод своей жизни в романе «В круге первом». Его повторила Наталия Алексеевна Решетовская. Из его описаний следует: охраны — почти никакой. Режим — очень мягкий; никто никому ничего не указывает. Сделал свое — и делу конец. По улицам едут троллейбусы, машины, ходят люди. Заключенные испытывают здесь самое большое и мало кому доступное в заключении блаженство — чувство, присущее человеку при обычном течении жизни.

Солженицын на этой стройке, сидя на карнизе или высовываясь из окна, подолгу беседовал с Наталией Решетовской, которая всегда приносила ему что-нибудь вкусненькое. На свиданиях нельзя было его узнать. Как на всех заносчивых людей, несчастье оказало на него благое действие. Но главное — это дуновение ветра свободы и минувших лет…

Судьбы Решетовской и Солженицына с сего момента будут разворачиваться параллельно.

Если подойти с чисто географической точки зрения, то с 1941 года (хотя их разделяло немалое расстояние) они никогда не были так близки, как теперь, когда Солженицын арестован. Снова это была удивительная любовь… Короткие разговоры в комнатах для посетителей московских тюрем. Отправление посылок и ожидание писем…

Как сложилась судьба Ч. С. (Решетовской) в период, когда Солженицын помогал укладывать паркет на Большой Калужской?

Наталия Алексеевна, чтобы быть ближе к мужу, переехала из Ростова-на-Дону — прекрасного, но все же провинциального города — в Москву.

Я помню, как в мае 1974 года в Цюрихе Александр Солженицын сказал мне:

«Вы должны понять, что, как только кто-либо бывает арестован, советские органы государственной безопасности запрещают ближайшим родственникам въезд в крупные города, особенно в Москву. Те, кто до ареста их родственника проживал в Москве, Харькове или другом подобном большом городе, немилосердно выселялись. В Казахстан. В Сибирь. На Дальний Восток…»

Наталию Алексеевну Решетовскую не преследовали, не заставили в Москве работать уборщицей или кондуктором троллейбуса. Она, как того сама хотела, поступила в аспирантуру при Московском государственном университете.

Если пользоваться терминологией Солженицына, Решетовская не простой Ч. С. Ее собственный муж дал о ней показания во время следствия, обвинил в антисоветской деятельности и полагал, что она будет арестована. Это подтверждает в своей книге и сама Наталия Алексеевна.

А пока что она сломя голову бегает по городу, достает продукты для своего любимого Сани и стремится уделить ему максимум внимания. Чтобы не предаваться грусти, она старается заполнить каждую минуту: усиленно работает над кандидатской диссертацией, подолгу сидит в читальне, пишет мужу письма, вместе с Кириллом Семеновичем, который старается развлечь ее и облегчить ей участь, в четыре руки играет переложения для рояля из бетховенских симфоний, ходит в театр, общается с друзьями. Кто не знал о ее внутренних переживаниях, мог позавидовать интересной и насыщенной жизни этой молодой советской женщины…

Любая стройка однажды кончается. И вот в один прекрасный день в окнах полукруглого дома на Большой Калужской появились стекла. Из них больше не высовывался человек в поношенном офицерском кителе. Что с ним?..

Ходили слухи, что все осужденные по статье 58?й будут сосланы в Сибирь или даже за Полярный круг. Ничего подобного не произошло. По крайней мере с Солженицыным.

Он побывал в двух колониях — в Рыбинске и Загорске. Буквально рядом с Москвой. В Рыбинске он уже не занимался физическим трудом, а работал по специальности — учителем математики. «Работа здесь соответствует мне, а я соответствую работе», — писал он Наталии Алексеевне Решетовской.

В июле 1947 года (через два года и четыре месяца после ареста) он снова в Москве. Точнее: на окраине Москвы, в деревне Марфино. Она расположена по соседству с Останкинским парком, недалеко от знаменитой Всесоюзной сельскохозяйственной выставки; а сейчас на месте деревни стоит Московская телебашня.

Марфинская тюрьма — это старый и просторный монастырь. Солженицын опишет ее в своем романе «В круге первом». Большие помещения с высокими старинными окнами. Прогулки по липовой аллее. Свободное передвижение по всей территории тюрьмы. Письма, которые можно писать и получать. Почти регулярные посещения родственников.

Марфино — это в день:

«Четыреста граммов белого хлеба, а черный лежит на столах…

Сорок граммов масла для профессоров и двадцать для инженеров…»

Нам это покажется мало? Вероятно, только нам, располневшим современным людям, которым врачи рекомендуют почти такие же порции жиров. Однако кто в Советском Союзе тех голодных послевоенных лет может сказать, что ежедневно получал двадцать или сорок граммов масла, почти полкило белого и вдоволь черного хлеба? (А хлеб у русских является основным продуктом питания.) Украинские или белорусские дети? Колхозницы, заменившие на работе своих погибших мужей?.. Нет, им это только снилось.

Марфино — это тюрьма, где есть…

«…математики, физики, химики, радиоинженеры, инженеры — специалисты по телефонной связи, конструкторы…»

Где можно получить любую книгу из обширных фондов советских научных и университетских библиотек и где в распоряжении ученого любая аппаратура, какая ему только может понадобиться.

Короче говоря, Марфино — это особая тюрьма, где собраны крупные специалисты: и провинившиеся, и невинно арестованные в суматохе тех трудных времен.

«Это был не только привилегированный, но и засекреченный лагерь, где специалисты работали над проблемами и заданиями особой важности» — так характеризует Марфино Михаил Петрович Якубович, который в этой главе книги предстанет в качестве одного из главных свидетелей обвинения. «Попасть туда, — говорит он, — было нелегко. Органы безопасности тщательно отбирали людей, которых туда направляли».

Короче, это был лагерь особого назначения. С точки зрения арестованного, это был рай. На жаргоне заключенных его называют не поддающимся переводу и трудным для понимания странным словом «шарашка».

В сущности, это «заповедник», где содержались крупные специалисты. Как же объяснить тот факт, что именно Александр Исаевич Солженицын попал в эту «шарашку» в Марфино, не только не будучи ученым, но не будучи и литератором (тогда он еще только начинал свои «литературные» опыты)?

Поделитесь на страничке

Следующая глава >

Эта статья — о романе. О телесериале по мотивам романа см. В круге первом.

В круге первом

Издание 1990 года

Жанр

роман

Автор

Александр Солженицын

Язык оригинала

русский

Дата написания

1955—1958, 1964, 1968

Дата первой публикации

1968 (на Западе)
1990 (СССР)

Издательство

Электронная версия

Цитаты в Викицитатнике

В круге первом в Викицитатнике

«В кру́ге пе́рвом» — роман Александра Солженицына, написанный в 1955—1958 годах по воспоминаниям о работе во время тюремного заключения на «шарашке» (спецтюрьме МВД — МГБ) в Марфино, где работали заключённые инженеры (1947—1950). Первое произведение, опубликованное в серии «Литературные памятники» при жизни автора.

История создания

Первый вариант (96 глав, так называемый «Круг-96») был написан в 1955—1958 годах на основе автобиографического материала. В 1948—1949 годах Александр Исаевич работал в Марфинской шарашке.

Прообразами главных героев романа стали сам Александр Солженицын (Глеб Нержин) и его знакомые по «шарашке»: Лев Рубин — литературовед (германист) и диссидент Лев Копелев, Дмитрий Сологдин — инженер-конструктор и философ Дмитрий Панин.

Идеологически крайне острый роман был написан Солженицыным в литературном подполье, без надежды на публикацию.

В 1964 году Солженицын переделал роман, надеясь напечатать его легально. В новой редакции роман состоял из 87 глав («Круг-87»); неприемлемые для цензуры места были изъяты или сглажены. В результате этого «облегчения» изменена была, помимо прочего, завязка, формирующая композиционный центр романа: желая хоть как-то увеличить шансы романа на публикацию, писатель изменил сюжет, заимствовав его из расхожего фильма конца 1940-х годов: его герой, врач, нашедший лекарство от рака, передавал его французским врачам и обвинялся за это в измене родине. В «облегчённом» варианте Иннокентий Володин звонил не в американское посольство, а этому врачу, желая предупредить его о грозящей опасности. Даже в изменённом виде роман напечатан не был, распространялся в самиздате.

В 1965 году вместе с другими произведениями был конфискован КГБ.

В 1968 году был опубликован на Западе. В том же году Солженицын восстановил первоначальную версию романа с небольшими изменениями.

В СССР «В круге первом» был опубликован только в 1990 году.

Сюжет

Действие происходит в Москве в течение трёх декабрьских дней 1949 года. Советский дипломат, служащий Министерства иностранных дел СССР, Иннокентий Володин звонит в посольство США и сообщает о том, что советской разведкой готовится похищение сведений, касающихся производства атомной бомбы. Работники МГБ, прослушивающие телефоны посольства, записывают разговор на магнитную ленту. Для установления личности звонившего ленту передают в «шарашку» Марфино — секретный институт, где работают заключённые инженеры.

Основная тема Марфинского института — разработка «Аппарата секретной телефонии», которую ведут в «шарашке» по личному указанию Сталина. Побочная тема исследований — это распознавание человеческого голоса. Лаборатории, где работают заключённые Лев Рубин и Глеб Нержин, поручают выяснить, кому принадлежит голос звонившего в посольство.

В тот же день выясняется, что разработка секретной телефонии находится на грани срыва, Абакумов устанавливает руководству института критические сроки для получения первых практических результатов. Директор института вызывает Нержина и требует, чтобы он переключился от отвлечённых лингвистических исследований на разработку математического аппарата секретной телефонии.

Перед Нержиным стоит тяжёлый выбор. Работать на систему, которая противна его духу, либо покинуть сытную шарашку и отправиться на периферию ГУЛАГа.

Персонажи и прототипы

Многие персонажи романа имеют прототипы — реальные исторические лица.

• Глеб Нержин — Александр Исаевич Солженицын
• Надя Нержина — Наталья Алексеевна Решетовская
• лейтенант МГБ Серафима Витальевна (глава 5) — Анна Васильевна Исаева
• профессор Дмитрий Дмитриевич Горяинов-Шаховский (глава 10) — Дмитрий Дмитриевич Мордухай-Болтовской
• математик Пётр Трофимович Веренёв (глава 10) — математик Иван Яковлевич Верченко
• художник Кондрашёв-Ива́нов (глава 46) — Сергей Николаевич Ивашев-Мусатов
• заключённый Дмитрий Сологдин — Дмитрий Михайлович Панин
• заключённый Лев Рубин — Лев Зиновьевич Копелев
• заключённый Валентин Прянчиков — Валентин Сергеевич Мартынов
• заключённый Амантай Булатов — Гумер Ахатович Измайлов
• заключённый Ростислав Доронин — Сергей Николаевич Никифоров, Перетц Герценберг
• заключённый архитектор Мержанов — Мирон Иванович Мержанов
• заключённый Григорий Борисович Абрамсон — Григорий Борисович Валентинов (Абрамсон)
• министр государственной безопасности Абакумов — Виктор Семёнович Абакумов
• следователь Рюмин — Михаил Дмитриевич Рюмин
• заместитель министра государственной безопасности Селивановский — генерал-лейтенант Николай Николаевич Селивановский
• начальник отдела специальной техники МГБ генерал-майор Фома Гурьянович Осколупов — полковник МГБ Фома Фомич Железов
• подполковник Климентьев — подполковник Григорьев
• оперуполномоченный Шикин — майор Шикин
• оперуполномоченный Мышин — подполковник Мишин
• инженер-полковник Антон Николаевич Яконов — инженер-полковник Антон Михайлович Васильев
• полковник Яков Иванович Мамурин («Железная маска») — бывший начальник отдела правительственной связи (ОПС) полковник Иван Яковлевич Воробьёв
• инженер-майор Ройтман — инженер-майор Авраам Менделевич Трахтман
• писатель Николай Галахов — Константин Михайлович Симонов
• критик Ермилов — Владимир Владимирович Ермилов
• Иннокентий Володин — дипломат Иванов (по свидетельству Л. З. Копелева),
• заключенный Андрей Потапов — Николай Андреевич Семенов
• Дарья — Мария Жидкова

Проблематика

Название романа «В круге первом» — это аллегорическое сравнение шарашки, отсылающее читателя к «Божественной комедии» Данте Алигьери. Один из героев романа, Лев Рубин объясняет это так:

— Нет, уважаемый, вы по-прежнему в аду, но поднялись в его лучший высший круг — в первый. Вы спрашиваете, что такое шарашка? Шарашку придумал, если хотите, Данте. Он разрывался — куда ему поместить античных мудрецов? Долг христианина повелевал кинуть этих язычников в ад. Но совесть возрожденца не могла примириться, чтобы светлоумных мужей смешать с прочими грешниками и обречь телесным пыткам. И Данте придумал для них в аду особое место.

Центральное место в повествовании занимает идейный спор героев романа Глеба Нержина и Сологдина с Львом Рубиным. Все они прошли войну и систему ГУЛАГа. При этом Рубин остался убеждённым коммунистом, считающим, что нечеловеческие трудности и кажущаяся несправедливость государства к своим гражданам искуплена высокими целями. «Исторический материализм не мог перестать быть истиной из-за того только, что мы с тобой в тюрьме», — оправдывает он систему. В отличие от него Нержин уверен в порочности самой её основы. В прошлом сам сторонник коммунистической системы, он пережил полный крах своих убеждений:

я с болью сердечной расставался с этим учением! Ведь оно было — звон и пафос моей юности, я для него всё остальное забыл и проклял! Я сейчас — стебелёк, расту в воронке, где бомбой вывернуло дерево веры.

Осознанный нравственный выбор Глеба Нержина, который предпочёл сомнительному счастью шарашки парадоксальную свободу тюремного этапа, — лейтмотив романа. Тема очищения и внутреннего освобождения человека за решёткой проходит через центральные произведения Александра Солженицына и ярко проявляется в романе «В круге первом».

На сцене и экране

В 1992 году режиссёром Шелдоном Ларри (англ. Sheldon Larry) создан фильм «В круге первом» (The First Circle) (в прокате в Германии — «Im ersten Kreis der Hölle», во Франции — «Le Premier cercle») с Робертом Пауэллом (англ. Robert Powell) в главной роли. В других ролях: Мюррэй Абрахам (Сталин), Раф Валлоне (Макарыгин), Лоран Мале (Володин), Коринн Тузе (Надя Нержина). Этот кинофильм был дублирован на русский язык и демонстрировался на Первом канале в 1994 году (к тому времени, когда Солженицын возвращался на родину).

В 1998 году к 80-летию Солженицына Юрий Любимов поставил в Театре на Таганке спектакль «Шарашка» по главам романа. Премьера состоялась 11 декабря. Художник Давид Боровский, композитор Владимир Мартынов. В главных ролях Дмитрий Муляр (Нержин), Валентин Рыжий (Рубин),Тимур Бадалбейли (Поскребышев, надзиратель), Алексей Граббе (Сологдин), Валерий Золотухин (дядя Авенир, Прянчиков, Спиридон Егоров), Дмитрий Высоцкий и Владислав Маленко (Володин), Эрвин Гааз (Герасимович), Юрий Любимов (Сталин).

По роману сочинена одноимённая опера Жильбера Ами (Le Premier cercle, 1999).

В 2005 году по роману был снят телесериал «В круге первом». Впервые продемонстрирован в конце января 2006 года на канале «Россия». Режиссёр Глеб Панфилов, в ролях Евгений Миронов (Нержин), Дмитрий Певцов (Володин), Инна Чурикова (жена Герасимовича), Альберт Филозов (дядя Авенир), Михаил Кононов (Спиридон), Игорь Скляр (Герасимович), Андрей Смирнов (Бобынин), Евгений Стычкин (Прянчиков), Сергей Карякин (Сологдин), Алексей Колубков (Лев Рубин).

Примечания

1. История создания и публикации романа
2. Первая книга лагерных воспоминаний Д. Панина, вышедшая в 1973 году в издательстве «Посев» во Франкфурте-на-Майне, называется по его «шарашечному» имени — «Записки Сологдина».
3. 1 2 3 Опыт монографического анализа Архивная копия от 2 мая 2008 на Wayback Machine.
4. N.Y.: Harper & Row, 1968.
5. М.: Худож. лит., 1990.
6. «На днях советский агент Георгий Коваль получит важные технологические детали производства атомной бомбы». По случайному совпадению имя агента, добывавшего для Москвы в Америке в середине 1940-х годов атомные секреты, было Жорж Абрамович Коваль. В 2007 году ему посмертно было присвоено звание Героя России. — См. Андрей Шитов. Архипелаг бумаг. Архивы спецслужб США раскрыли историю о том, как Александр Солженицын оставил с носом Белый дом // Новые Известия : газета. — 18 Февраля 2011 г.. (недоступная ссылка)
7. 1 2 Успенский В. А. Колмогоров, каким я его помню. — С. 355.
8. Биографический указатель
9. Копелев Л. З. Утоли моя печали. — М.: Слово, 1991. — 336 с.
10. Латынина А. «Истинное происшествие» и «расхожий советский сюжет»: Два варианта «Круга»: взгляд из сегодня // Новый мир. — 2006. — № 6.
11. Интервью с Аллой Латыниной. «В круге первом» — самый современный роман (недоступная ссылка) Радиостанция «Эхо Москвы»
12. Круг — первый, попытка — третья. Фразу «А в начале 80-х вышла двухсерийная…» следует читать: «А в начале 90-х вышла двухсерийная французская (французско-канадская) лента, которую впоследствии (1994) показали и в России.»
13. Соколянский А. Союз патриархов. Александр Солженицын в театре Юрия Любимова // Коммерсантъ : газета. — 19.12.1998. — № 237 (1640). (Проверено 30 сентября 2010)
14. Спектакли. Александр Солженицын. Шарашка. Главы романа «В круге первом». Театр на Таганке (2004). Дата обращения 30 сентября 2010. Архивировано 24 августа 2011 года.

Ссылки

Веб-проекты, связанные с романом

• Сообщество «В круге первом» ВКонтакте
• Сообщество «Жорж Кова́ль» ВКонтакте

Текст романа

• «В круге первом» в последней прижизненной авторской редакции. По тексту издания в серии «Литературные памятники», М.: Наука, 2006. Издание подготовила М. Г. Петрова

Рассказы и повести	Один день Ивана Денисовича (1959) Матрёнин двор (1959) Правая кисть (1960) Случай на станции Кочетовка (1963) Для пользы дела (1963) Захар-Калита (1965) Как жаль (1965) Пасхальный крестный ход (1966) Крохотки (1958—1963, 1996—1999) Абрикосовое варенье (1994) На краях (1995) Эго (1995) Адлиг Швенкиттен (1998)
Романы	В круге первом (1955—1958) Раковый корпус (1963—1966) Красное колесо (1969—1991)
Воспоминания	Бодался телёнок с дубом (1967—1974) Угодило зёрнышко промеж двух жерновов
Стихотворения, поэмы	Дороженька (1947—1952) Прусские ночи (1947—1952)
Драматургия	Пир победителей (1951—1953) Пленники (1952—1953) Олень и шалашовка (1954) Знают истину танки Свеча на ветру Тунеядец
Эссе и публицистика	Не обычай дёгтем щи белить, на то сметана (1965) Мир и насилие (1973) Письмо вождям Советского Союза (1973) На возврате дыхания и сознания (1974) Раскаяние и самоограничение как категории национальной жизни (1974) Образованщина (1974) Жить не по лжи! (1974) Измельчание Свободы (1976) Наши плюралисты (1982) …Колеблет твой треножник (1984) Как нам обустроить Россию? (1990) «Русский вопрос» к концу XX века (1994) Размышления над Февральской революцией (1995) Россия в обвале (1998)
Другое	Архипелаг ГУЛАГ (1968) Русский словарь языкового расширения (1990—2000) Двести лет вместе (2001—2002)
Экранизации	Один день Ивана Денисовича (1970) В круге первом (фильм, 1992) В круге первом (телесериал, 2006) Хранить вечно (2007) Один день Ивана Денисовича (2020)

Тематические сайты

Нормативный контроль

GND: 4673925-7 · VIAF: 190455508 · WorldCat VIAF: 190455508

Рецензии на произведение «Я зачарованно молчал…»

Авторы Произведения Рецензии Поиск Вход для авторов О портале Стихи.ру Проза.ру

Портал Стихи.ру предоставляет авторам возможность свободной публикации своих литературных произведений в сети Интернет на основании пользовательского договора. Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. Ответственность за тексты произведений авторы несут самостоятельно на основании правил публикации и законодательства Российской Федерации. Вы также можете посмотреть более подробную информацию о портале и связаться с администрацией.

Ежедневная аудитория портала Стихи.ру – порядка 200 тысяч посетителей, которые в общей сумме просматривают более двух миллионов страниц по данным счетчика посещаемости, который расположен справа от этого текста. В каждой графе указано по две цифры: количество просмотров и количество посетителей.